Пётр Нойштедтер — о футболе с Бердыевым, Каном и Клоппом.
В 41-м вышел указ — считалось, что этнические немцы могут покрывать гитлеровских шпионов – и родственников погнали через весь Союз. Так оказались в Киргизии. Мама работала швеёй, папа – на автобазе. Но у нас всё хорошо было: дача, машина, квартира…
— Неплохо для семьи швеи и слесаря.
— Это кто-то придумал, что в СССР ничего не было, что люди бедствовали. Если ты работаешь хорошо, то и живёшь счастливо. А в Киргизии ещё и климат идеальный. Овощи, фрукты — всё своё, школа, медицина – бесплатно. Я на Иссык-Куль ездил в пионерские лагеря каждое лето. Плохо разве? Мой городок в 60 километрах от Бишкека, маленький такой, но я ходил лёгкой атлетикой заниматься, другими видами спорта. Всё было доступно. Видел, как у тренеров обычных глаза горели. Нет, счастливое время было в СССР – это я вам говорю как человек, живущий в Германии уже 25 лет.
— Вы уехали из Киргизии – и сразу в чемпионский «Зенит».
— Это чудом было. Я в футбол начал играть вообще в 12 лет. Ни базы технической, ни понимания – за счёт скорости, удара, природных данных вылезал. В 15 меня вызвали в юношескую сборную. Тогда Борис Петрович Игнатьев тренировал: «Петя, ты либо уезжай, либо всё, заканчивай, в Киргизии никаких перспектив не будет». Был вариант из Москвы, но я выбрал Ленинград. Помню, прихожу в манеж «Смена» — а там жесть. Обычные ребята, сверстники со мной такое по-футбольному сделали, что стыдно вспоминать. Я подошёл к тренеру: «Это не меня надо в юношескую сборную вызывать, а их». Опять слышу: «Петь, езжай домой тогда». И тут меня стукнуло: нет, только не домой. Купил себе скакалочку, каждое утро прыгал, отжимался, подтягивался втайне от всех — и за полгода набрал форму, физически хотя бы нагнал. Я ведь не пил, не курил, не гулял. Это такое немецкое воспитание, дисциплина.
.
Я благодаря Курбану тренерскую лицензию «А» получил.
— Это как?
— Я ж был молодым совсем тогда в «Кайрате», а Бердыев был форвардом и объяснял: «Никогда не давай вперёд по первому рывку нападающего. Жди второго». И мне в Германии на экзамене попалась как раз такая ситуация. Отрабатывалась игра в два форварда против обороны. Ребята что-то делали, атаковали, бегали, а я должен был им это объяснить. Хаос такой был, но мне в голову пришли как раз слова Курбана. Я остановил занятие, говорю: «Вот вы всё бегаете, отдаёте, но продвижения нет. А почему? Потому что всё предсказуемо. Пас форварду надо давать не на первое, а на второе движение». Экзамен сразу закончился, я получил лицензию.
— В футбольном плане отличий от СССР было больше?
— Всё хотел посмотреть, как живут настоящие европейские профессионалы, как они себя истязают. Я всегда знал, что упустил базу, ту, которая была у выпускников «Спартака», киевского «Динамо». Отсутствие школы пытался восполнить режимом, получением новых знаний. Поэтому в Германии очень пристально за всем следил. За день до игры (как и в Союзе) мы заезжали на сбор. И тут тренер говорит: вечером встречаемся в баре. Думаю: «Вот это новости, бар!» Спускаюсь, а там футбол показывают по ТВ. Парни говорят: «Сбрасываем по 10 марок, делаем ставку на матч». Опять репу чешу: «Ничего себе подготовка!» В СССР как было: тишина, настрой, стакан воды не дадут на ночь выпить. А тут ребята ставки делают, пиво заказывают. Одно нефильтрованное, другое. На третьем у меня глаза на лоб вылезли. «Так вот они какие — профи?!» И ничего – на следующий день на дрожжах так побежали!
— В «Карлсруэ» вы играли с молодым Оливером Каном.
— Оли 23 было. Человек-машина на поле, но самый весёлый парень в раздевалке. Он надо мной, Валерой Шмаровым и Серегой Кирьяковым постоянно шутил. Больше всего ему нравилась русская манера одеваться. Немцы ведь все такие франты — на тренировки в пиджаках да галстуках, а мы кроме спорткостюмов ничего не носили. Смеялись они, смеялись, а в итоге сами на такую одежду перешли. Удобно: спортивки надел, барсетку взял – и вперёд. По-моему, только Кан продолжал ходить в парадной одежде.
— Вы сказали, что на поле он был машиной. Почему?
— Да потому что на него словно шоры надевали. Однажды на тренировке играли двусторонку. Серега Кирьяков прошёл по флангу, сделал вид, что навешивает, а сам шведой всадил мяч в ближний с нулевого угла. Вот что обычный вратарь в такой ситуации сделает?
— Расстроится, сядет на землю.
— А этот как начал на Кирьякова орать, ругался, готов был съесть Серегу за это маленькое унижение. Вот это самолюбие! Зато как тренировался: три раза в неделю показывал на кого-то из нас и заставлял после занятия дополнительно остаться. Били ему по воротам, вешали – и так больше часа. После продлёнки этой мы успевали в бане попариться и поесть, но когда выходились стадиона, слышали пыхтение Олли в тренажёрке. У него ведь тоже непростое детство было — не верили в парня. Но он придумал себе мечту — «хочу ездить на «Феррари» — и к ней шёл. Сейчас у Кана два «Феррари».
— А у вас?
— У меня была обычная командная машина. Цели стать великим футболистом не было. Мне просто нравилось жить, играть в футбол на том уровне. Это и так было чудом для обычного киргизского мальчика без базы. Вот Кирьякову и Шмарову было легче, они играли, их брали, покупали специально – у меня было шансов меньше.
— В Майнце вы играли не только с Юргеном Клоппом, но и у Юргена Клоппа.
— О нём как игроке помню не так много уже. Приехал паренёк. Быстрый, с длинными ногами-шарнирами, боролся впереди, забивал, злой был. Работяга, но без прикрас.
Самым неожиданным стал перевод Клоппа из нападения на позицию правого защитника. Мы удивились, большой, огромный форвард – что ему там делать?
— Получилось?
— Конечно. Юрген кричал постоянно: «Пётр, диагональ»! И лупил ускорение в свою зону. Он и обыграть мог, и отнять, и убежать, и подать, и со стандарта забить. На финише мы обыграли лидеров, остались во второй Бундеслиге, а уже через год могли выйти в первую Бундеслигу. Понимаете?! Сразу – из грязи в князи. Одного очка не хватило. Франк тогда уволился – это понятно, хотел большего. А мы все, его ученики, остались. Человек 15 из того состава сейчас успешно работают тренерами.
— После ухода Франка результаты стали хуже, и тогда Клопп, похоже, пробил себе тренерское место.
— Новые тренеры вернули старую схему с либеро, перевернули позиции. Юрген был как раз тем, кто вступал в конфликт и просил вернуть план Франка. Думаю, он вёл какую-то более серьёзную работу в этом направлении и с президентом, раз после серии неудач нам объявили: «Тренировать будет Клопп». Можно сказать, его прямо в бутсах посадили на скамейку.
— Что он изменил?
— Тоже всё. Две тренировки он водил нас за руки и исправлял ошибки. Например, были проблемы с расстояниями между линиями, которые сразу исчезли. А потом мы поняли, насколько крут он в установках перед играми.
— В чём эта крутость?
— Я пытался анализировать, но не мог понять. Он точно не бросал вещи по раздевалке, не угрожал, не совершал сумасшедших поступков. Просто у него был дар: тремя словами он мог как поднять, так и загубить. Это чудо-энергетика. Настолько сильная, что, как мне кажется, он сам с ней иногда не справлялся, не мог приручить.
— Это сложно понять.
— Например, есть интересная история с постановка целей. В первый год Юрген говорил, что хочет, чтобы стадион заполнялся. Трибуны стали полными, мы набрали много очков, но не вышли в Бундеслигу. Во второй сезон сказал: «Наша цель — набрать больше очков, чем в прошлом году». Мы набрали ещё больше очков, но вновь не вышли в Бундеслигу. Причём упустили нужную позицию по разнице мячей. «Айнтрахт» в параллельном матче вышел в «Бундеслигу», забив на последней минуте. Тогда на третий год Юрген выдал уже нужную цель: «Майнц» должен выйти в эту чёртову Бундеслигу». Мы набрали меньше очков, чем в предыдущие годы, но вышли. Клопп добивался всего, что говорил команде.
— Вы говорите, что на его установках не летали подручные материалы. Чем тогда они были особенны?
— Тем, что установка начиналась не за час перед матчем, не за день, а сразу после предыдущей игры. Мы приходили на базу и видели плакаты, которые он развешивал. Например: «Наша «Цель» — «Коттбус». Каждый день мы проходили мимо плакатов и фиксировали в головах образ будущего соперника, невольно думали о нём. Незаметно для себя мы стали уверенными в себе воинами.
— Воронин и в 20 был талантливым разгильдяем?
— Андрюха был парнем со двора. Ненавидел тренироваться, бегать, но так любил футбол, что в матчах всё решал, тянул даже в молодости за собой команду.
https://www.championat.com/football/art ... oppom.html